НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ

Елена Мальцева Несколько неправильно понятых мест Священного Писания - и мы оказываемся лишенными одного из самых важных способов достижения человеческих сердец. - Хотя я родилась в атеистической семье, о Боге вполне осознанно стала думать лет в шестнадцать, а может быть, и раньше. Смешно: я очень много говорила о Боге, хотя совершенно Его не знала. Можно сказать, что мои разговоры состояли из одних вопросов: преподавателя по психологии я донимала, спрашивая: а где же душа? И почему у меня тут вот болит? - и указывала на сердце. Когда я поступила в институт, то сблизилась с одной девушкой. Она был наполовину русская, а наполовину англичанка. Приехала из Англии на стажировку. Ее мама подарила мне Библию на русском языке, и я стала ее читать. Признаться, ничего, кроме Притч, я особенно-то не понимала. А как-то раз у нас с моей подругой состоялся разговор о Боге. Видимо, разговор был серьезный, потому что после этого моя подруга очень серьезно и искренне обратилась. А сама я уверовала уже на последних курсах и почти тут же получила крещение Святым Духом. Нынешние пасторы церкви "Роса" Павел и Марина Савельевы тогда приходили к нам в общежитие и много с нами говорили о Боге. Они же и привели нас в ту пятидесятническую подпольную церковь. Павел повлиял на меня очень сильно, потому что говорил о праведности по вере. Когда я потом вернулась в Саратов и попала в очень религиозную общину, то основа, заложенная в меня нашими разговорами о вере в студенческие годы, помогла мне идти в правильном направлении. Я была тогда новообращенной христианкой, и разум мой не понимал еще ничего, но дух радовался, когда Павел говорил о вере. В Саратове на теорию, заложенную Павлом, наложились практические уроки, преподанные мне одной женщиной, которая к тому времени уже была 40 лет верующей, рано овдовела и вырастила шестерых детей. Бог научил ее стоять в вере все это время, а я старалась учиться у нее. Надо сказать, что вместе со мной на курсе обратились несколько человек, и мы сразу попали в подпольную и гонимую церковь. Кроме того, меня ждало еще одно испытание. Перенеся несколько опаснейших операций в больнице, умер мой отец. Я разрывалась между больницей в Саратове и дипломом в Москве. Как ни странно, смерть отца так подействовала на мою сестру, что она через несколько месяцев тоже обратилась к Богу. И мы вместе с ней стали частью подпольной церкви в Саратове. Там были и свои сложности. Мы с моей сестрой отличались от всех остальных: не так говорили, не так рассуждали, я ездила на какие-то там этюды, на нас смотрели с подозрением. Это, конечно, было связано с тем, что в подпольной церкви привыкли к осторожности, так как не раз обжигались, пригревая предателя. Машинально на всех отличающихся смотрели как на "стукачей". В такой атмосфере подозрительности очень тяжело находиться. Слава Богу, у нас была молодежная группа, там были все свои, и именно там мы учились и молиться и доверять Господу, очень интересная была компания. Об этом времени осталось очень много добрых воспоминаний. Господь собрал нас там для того, чтобы потом как семена рассеять на Свои поля. Многие из тех ребят сегодня уже стали пасторами, и у всех очень интересная судьба. Я тогда много работала творчески, кроме того, что служила в фонде при Союзе Художников. Позже меня пригласили еще и преподавать цветоведение в Политехнический институт на кафедру архитектуры. Церковь наша была подпольная и собираться нам приходилось по лесам летом и по домам зимой. Милиция приходила и переписывала нас. После того как я очередной раз попала "под карандаш" и в газете появилась статься о нашей церкви, меня выгнали из института. Это был 1984 год, то есть это произошло за год до перестройки. Я была не последней жертвой. На моей кафедре по моему свидетельству уверовала еще одна женщина, ее тоже с треском выгнали. В Союз художников меня не пускали, даже несмотря на то что мои картины выставлялись. Причиной отказа была моя христианская вера. А после нескольких публикаций в газетах люди начали от меня просто шарахаться. Это даже забавно было наблюдать, как твои приятели прятали глаза при встрече с тобой, хотя до этого были в хороших отношениях. Поэтому, я думаю, всем понятно, почему моя первая персональная выставка в 89 году была вызовом. В Москве перестройка шла полным ходом, а у нас в Саратове была только мягкая оттепель. Здесь мне пришлось со многими поспорить и многим объяснить, почему я христианка, да еще такой нетрадиционной для России конфессии. Да и верующим в это время пришлось доказывать, что я имею право быть творческой личностью. Стоило появиться всем этим статьям, меня тут же стали спасать: таскать по партсобранием, просвещать; оказалось, что я отсталая. В глазах мирян я была тупым членом механизма секты, оплачиваемой американцами, а среди верующих я отстаивала свое право "делать изображения", мне говорили, что все, что я делаю - ни больше, ни меньше как просто грех, бунт и восстание против Бога. Несколько неправильно понятых мест Священного Писания - и мы оказываемся лишенными одного из самых важных способов достижения человеческих сердец. Сверхчувствительное сердце любого творческого человека (и наоборот, любой человек со сверхчувствительным сердцем - художник) очень сильно реагирует на духовные позывные. Поэтому они более открыты для Бога. И для другого влияния тоже. Религиозность в социалистическом обществе и в церкви очень похожи: везде ты страдаешь от того, что ты не такой как все, что у тебя есть свое собственное мнение. Я профессиональный художник, но это и дар Бога. Искусство - это рупор. Через него может говорить Бог или кто-то другой. Я преподавала цветоведение - науку о цвете. Там множество таких законов, которые нужно постигать, экспериментируя и изучая. Раз есть законы, то есть и Законодатель. А постигая законы, мы познаем Законодателя. Будь то искусство или физика. Ведь Дух Святой расширяет познание, благодаря Ему можно смотреть на одно и то же каждый раз новым зрением и видеть нечто новое. Сегодня он открыл тебе радость святости и чистоты, а завтра - счастье искупления. Потом к этому приложится примиряющая сила прощения и так далее до бесконечности. В искусстве то же самое происходит. Ведь каноны классицизма и сегодня остаются основой изобразительного искусства. Но эксперименты импрессионистов с цветом расширяют понимание классиков, а неоимпрессионисты создали синтез и того и другого. Так же Господь трудится над моим сердцем уже 23 года. Вроде бы я все уже знаю, но Он все время расширяет и углубляет то, что уже заложено. Тут стоит доверять Духу Святому, который работает со мной очень активно и как с художницей. Я знаю, что ощущение радости, которое по свидетельству многих оставляют мои работы, появляется благодаря Божьему присутствию при создании этих картин. Причем должна заметить, что физически труд художника очень тяжел, я иной раз просто приползаю после работы, изнемогшая. И эту переполняющую меня радость поддерживать в таком состоянии просто невозможно своими силами. Хотя, конечно, такое сильно вдохновенье бывает не всегда. Потерять творческое вдохновенье в отличие от других художников я не боюсь, потому что знаю, что все, что происходит со мной сегодня, это только очередной этап. Далее Господь откроет что-то новое. Я ведь не работаю для того только, чтобы продавать. Для меня важнее творческий поиск. Хотя я конечно радуюсь, что мои картины попадают в музеи, это большая честь для художника. Беседу вела Евгения Игнатьева